Незавидный финал: как в 80-е годы в Хабаровске была разоблачена банда милиционеров-оборотней

Оперативный работник встретился с Цигельниковой, которая в письменном заявлении сообщила: в управлении уголовного розыска сформировалась преступная группа. В составе группы: капитан милиции, член КПСС А. Г. Цигельников, капитан милиции В. И. Мещеряков и А. В. Савраев — бывший работник милиции, уволенный из органов внутренних дел за хулиганский проступок. Упомянула врач и некоего «Митрофаныча», который тоже работал в милиции.

Цигельникова предположила, что о преступной деятельности группы может быть известно начальнику управления уголовного розыска и секретарю парторганизации этого подразделения.

В своем заявлении врач сообщила, что из разговоров, которые вели между собой в нетрезвом состоянии Цигельников и Савраев, ей стало известно об убийствах ими человека по кличке Слепой (за это Мещеряков заплатил им по 100 рублей), водителя такси Бессонова в феврале — марте 1983 года, а также неизвестного, убитого осенью 1983 года. Эти разговоры ей удалось подслушать, когда она, заподозрив мужа в супружеской неверности, стала прятаться в комнате.

Цигельникова предлагала мужу пойти на явку с повинной в прокуратуру. Столкнувшись с угрозой разоблачения, тот пытался убедить супругу в том, что это всего лишь «пьяные разговоры» и обсуждение его служебных дел. Затем стал избивать ее, угрожал физической расправой, шантажировал убийством сына.

Осенью 1983 года затравленная женщина рассказала отцу и брату о том, что ее муж связан с преступниками. Сообщила об этом и работнице УВД Хабаровского крайисполкома, муж которой, сотрудник уголовного розыска, был хорошо знаком с Цигельниковым. Через несколько дней Цигельников жестоко избил ее, она поняла, что сослуживец все ему рассказал.

С этого времени Цигельникова решила собирать доказательства преступной деятельности мужа, чтобы передать эту информацию в правоохранительные органы. Используя слуховой аппарат для глухих, она стала подслушивать разговоры Цигельникова с его товарищами. Когда стало ясно, что они занимаются квартирными кражами, стала осматривать личные вещи мужа: находила золотые изделия и крупные суммы денег. Предположив, что они ворованные и будут реализовываться через комиссионные магазины, помечала их — делала на внутренней стороне изделий метки. В календаре условными знаками отмечала дни выхода группы на квартирные кражи, какие вещи в эти дни появлялись у Цигельникова. Некоторые краденые предметы, которые муж ей дарил, были впоследствии использованы в качестве вещественных доказательств.

Более того, Цигельниковой удалось установить, что группа вооружена: в портфеле мужа, она обнаружила обрез малокалиберной винтовки, два пистолета, ручную гранату, большое количество патронов разного калибра. Семь патронов от оружия разных систем она припрятала для использования в качестве доказательства.

Чтобы усыпить бдительность мужа Цигельникова стала внушать ему мысль, что «из любви не может выдать его». Однако в нетрезвом состоянии Цигельников продолжал физически издеваться над ней, а в апреле 1984 года заставил сдать в комиссионный магазин пять золотых изделий на сумму 760 рублей, объявив затем: «Если ты заявишь на нас, то сядешь вместе с нами».

9 мая Цигельникова, разыскивая отсутствовавшего несколько дней мужа, обратилась к начальнику УУР УВД. Не выдержав психологической нагрузки, сообщила начальнику управления уголовного розыска Косу, что знает о преступлениях Цигельникова. Через два дня все сказанное в кабинете начальника муж повторил слово в слово и в очередной раз избил, пригрозив расправой.

Заканчивая свое заявление, Цигельникова отметила, что больше нико¬му не верит и не надеется на справедливость.

С учетом серьезности полученной информации были приняты срочные меры по ее оперативной проверке и обеспечению безопасности заявительницы и ее сына.

С непосредственным начальником Цигельниковой была установлена договоренность, которая позволяла ей встречаться с сотрудником УКГБ в рабочее время, не вызывая подозрений мужа. Сын под благовидным предлогом был вывезен к родственникам.

Острота ситуации обязывала оперативных работников осуществлять проверку в соответствии с основными версиями. В сжатые сроки были установлены все лица, проходящие по заявлению Цигельниковой, собрана необходимая информация, характеризующая каждого из них.

В. И. Мещеряков, 1951 года рождения, капитан милиции, стаж оперативной работы в уголовном розыске 12 лет, до расформирования отдела «А» УУР занимал должность заместителя начальника отдела. Знал многих сотрудников УКГБ. Отчислен с первого курса мединститута, затем окончил школу милиции. Малоразговорчив. Скрытен. Обладал хорошими аналитическими способностями. Любил управлять людьми, делал «грязную работу чужими руками». Свои профессиональные возможности переоценивал. Тщеславен, самонадеян. Жаден к деньгам, изменял жене, не любил ребенка, который его раздражал. В работе по раскрытию преступлений нарушал социалистическую законность, применял недозволенные методы. В коллективе уважением не пользовался, хотя руководством УУР ему создавалась репутация опытного оперативного работника.

А. Г. Цигельников, 1951 года рождения, капитан милиции, стаж работы в уголовном розыске 12 лет. В армии проходил службу в погранвойсках, окончил техникум физкультуры. Физически сильный. Взрывной, эмоциональный и «нахрапистый» человек. В УУР работал в отделе по раскрытию тяжких преступлений — специализировался на раскрытии убийств. Контактный, общительный. Пользовался репутацией «рубахи-парня», злоупотреблял алкоголем, сорил деньгами, имел успех у женщин. Окружение отмечало в характере прямолинейность, максимализм в суждениях, агрессивность в поступках, способность в экстремальной ситуации пойти на крайние меры. Эгоистичен. На протяжении всей своей работы использовал противозаконные методы. Его идеалом был культ «супермена», силы. Читал только детективную литературу. В 1979 году привлекался к уголовной ответственности за избиение подозреваемого. Отделался «легким испугом», т. к. этот проступок формально разбирался на собрании коллектива.

А. В. Савраев, 1955 года рождения, работал трактористом, шофером, в 1977 году зачислен на должность милиционера-водителя, затем инспектора уголовного розыска, РОВД. В 1979 году уволен из органов внутренних дел в звании младшего лейтенанта за совершение проступков, дискредитирующих звание работника милиции. С молодых лет в его характере проявлялись страсть к накопительству, жадность к деньгам, которые стремился добывать любым способом. В окружении пользовался репутацией личности «кулацкого» типа. Труслив. Неразборчив в связях с женщинами. Спиртное употреблял умеренно. Физически сильный. Производил впечатление простоватого, бесхитростного человека. В случае нанесения ему обиды обязательно физическим путем расправлялся с обидчиком. Находится под влиянием Мещерякова, по протекции которого в 1982 году был принят в УУР УВД платным резидентом. По заявлению жены, Савраев потерял всякую веру в справедливость после выселения семьи из общежития. К положительным чертам можно отнести безмерную любовь к детям. Политически инфантилен.

А. М. Новиченко, 1940 года рождения, проходивший по заявлению Цигельниковой как «Митрофаныч». До зачисления в УВД края работал шофером в различных организациях Хабаровска и еще в те годы зарекомендовал себя лидером хулиганствующей молодежи одной из слободок города. В 1965-71 гг. работал на различных должностях в Железнодорожном РОВД, затем переведен в УУР ОД Хабаровского крайисполкома, откуда в 1976 году направлен в академию МВД СССР. После завершения учебы в 1979 году — заместитель начальника отдела «А», однако вскоре был понижен в должности, а в 1980 году за дискредитацию звания сотрудника милиции уволен. Новиченко в период своей работы в органах внутренних дел часто прибегал к недозволенным методам работы. Агентуру, находящуюся у него на связи, «подкармливал» наркотиками. Некоторые воры «отчисляли» Новиченко часть добычи. Не брезговал он также и такими доходами, как присвоение ценностей, изъятых у преступников. Являлся наставником Мещерякова, который работал под его руководством в начале службы. По мнению окружения, влияние Новиченко на Мещерякова во многом проявилось в усвоении последним противозаконных методов при раскрытии преступлений. Все свои денежные средства Новиченко тратил на спиртное. В 1980 году был признан хроническим алкоголиком. По характеру скрытен, старался не выделяться из окружения, боязлив. В 1983 году по протекции Мещерякова был устроен платным резидентом в УТР УВД.

С. С. Костин, 1950 года рождения, капитан милиции, в органах внутренних дел с 1971 года. До 1978 года работал на разных должностях в СИЗО-1 УВД, затем два года — старшим инспектором УР Индустриального РОВД, в 1980 году в порядке понижения назначен на должность участкового инспектора. По характеру ярко выраженный циник. Жизненное кредо — культ денег. Обладая навыками в швейном производстве, изготовлял вещи, которые реализовывал в окружении. Физически силен. Изредка употреблял наркотики. В моральном плане распущен. Сотрудниками милиции неоднократно подозревался в хищении ценных вещественных доказательств, однако уличен в этом не был. В коллективе пользовался репутацией подленького человека. При аттестовании руководство РОВД сделало вывод о невозможности его службы в органах милиции.

Перед оперативным составом 3-го отдела УКГБ встала задача в максимально короткие сроки установить все преступления, совершенные группой, сформировать свидетельскую базу, после чего передать материалы на реализацию в прокуратуру. Все действия необходимо было осуществить в условиях строжайшей конспирации, с учетом того, что члены преступной группы имели связи среди работников прокуратуры, милиции, вместе с которыми работали по раскрытию преступлений.

Через одного из руководящих работников прокуратуры было установлено, что в производстве следственного управления прокуратуры края с ноября 1982 находится уголовное дело по факту нераскрытого убийства путем удушения водителя такси Бессонова. Следователь, в производстве которой находилось уголовное дело, была в дружеской связи с Цигельниковым и Костиным, поэтому дело для изучения было взято в прокуратуре в тот период, когда она находилась в долгосрочной командировке. Анализ материалов уголовного дела позволил заполучить косвенные доказательства причастности Цигельникова к убийству Бессонова. Так, жена Цигельникова по памяти нарисовала след от подошвы зимних ботинок, которые муж выбросил после убийства. Сравнение рисунка и фотографий следов, имевшихся в уголовном деле при осмотре места происшествия, показало, что они имеют сходство.

Она же дала точное описание кошелька, который был изъят преступниками у убитого: его приметы в деталях совпадали с теми, о которых рассказала оперработнику жена Бессонова.

Был установлен и убитый, которого Савраев и Цигельников называли между собой Слепой. Им оказался некий Гиркин, который исчез 17 февраля 1983 года, — антиобщественный элемент, входивший в преступную группу Протасова, которая занималась в Хабаровске торговлей наркотиками, валютными операциями, картежными играми, вымогательством. Интерес представлял тот факт, что агентурную разработку группы Протасова осуществлял Мещеряков.

В целях выявления намерений участников преступного сообщества в августе 1984 года был осуществлен комплекс оперативно-технических мероприятий. Они позволили выявить некоторые особенности в поведении объектов, что нашло отражение в их попытках обнаружить за собой слежку; в разговорах между собой преступники подозревали о подслушивании телефонных переговоров.

Цигельников отдыхал в Евпатории, когда его тесть написал заявление в партком УВД: требовал «разобраться с коммунистом Цигельниковым за издевательства над его дочерью» и в общих фразах сообщал о его «темных» делах. Мещерякову стало известно о заявлении, он с Савраевым пытался активно воздействовать на Цигельникову, убеждая ее забрать заявление отца из парткома. Не выдержав психологической нагрузки, на одной из встреч заявительница сказала Мещерякову, что знает о существовании преступной группы, о том, что он является ее главарем. Эти разговоры Цигельникова записала на портативный магнитофон и предоставила оперативникам.

Цигельников вернулся из отпуска, сообщники участили встречи между собой. Их поведение свидетельствовало о том, что они принимают активные меры для выявления наружного наблюдения.

В это время из МВД СССР в адрес УВД было переслано аноним¬ное письмо, адресованное в редакцию газеты «Правда», в котором сообщалось о наличии в УВД края преступной группы, выска¬зывалась просьба привлечь для их разоблачения Комитет госбезопасности. Установить автора письма не удалось. Руководство УВД направило в МВД СССР формальный ответ, не принимая каких-либо действенных мер по глубокой проверке информации, содержащейся в документе.

Вернувшийся из Евпатории Цигельников потребовал у жены снять слепки ключей от квартиры жены сотрудника УКГБ, которая работала вместе с ней в СЭС УВД, заявив, что они намерены обворовать ее квартиру. Было зафиксировано, что преступники своими силами осуществляли наблюдение за Цигельниковой, предпринимали такие же попытки в отношении сотрудника 3-го отдела УКГБ.

Сам Цигельников проводил дома минимальное время. Его поведение свидетельствовало, что участники преступной группы серьезно обеспокоены возможностью разоблачения.

Оперативный состав 3-го отдела продолжал сбор информации о родственных и иных связях объектов, которые могли быть косвенными свидетелями преступлений.

Стало известно, что Мещеряков в целях создания себе авторитета в УУР использовал возможности находящейся у него на связи агентуры. Например, давал задание агентам втягивать в преступления уголовников, которых затем арестовывали, снабжал их наркотиками, изъятыми у преступников.

Комплекс агентурно-оперативных и оперативно-технических мероприятий позволил получить информацию, имевшую впоследствии существенное значение для следствия. Было установлено, что между участниками преступной группы имеются определенные противоречия. Например, Цигельников не ставил своих «коллег» в известность о том, что его жена знает об их преступлениях. После бесед Мещерякова и Савраева с заявительницей их отношение к Цигельникову изменилось: Мещеряков на некоторое время перестал доверять ему, а Савраев в одной из ситуаций угрожал Цигельникову ножом. В свою очередь Цигельников и Савраев намеревались проучить Мещерякова, так как «грязная работа доставалась им, а Мещеряков оставался в стороне, хотя ему выделялась равная доля добычи». При этом участники преступной группы презирали Савраева за жадность к деньгам и страсть к накопительству, называли его между собой «крысой».

В октябре 1984 года заявительница в вечернее время попросила оперработника приехать к ее дому. Цигельникова показала автомобиль, на котором приехал ее пьяный муж. Сообщила, что при осмотре автомобиля нашла большую связку ключей от квартирных замков — более трехсот. Из этой связки заявительница открепила тридцать пять ключей и оставила их у себя.

С учетом имевшихся сведений о характере взаимоотношений между участниками преступной группы, для получения уликовых данных было решено провести беседу с Новиченко. Учитывалось, что он не был причастен к убийствам. Оперработник знал Новиченко по проведению совместных мероприятий. В то же время тактика беседы с ним была спланирована таким образом, чтобы в ходе ее Новиченко получил минимум информации, которой располагали органы КГБ о преступной группе. Оперработники предугадали, что Новиченко сообщит своим сообщникам о факте и содержании беседы с ним.

На встрече, которая состоялась в присутствии двух сотрудников 3-го отдела УКГБ, Новиченко вел себя нервозно, предпринимал попытки установить, какими конкретно материалами располагают органы КГБ, заявлял, что жена Цигельникова оговаривает из ревности своего мужа и его друзей.

В процессе беседы цели склонить Новиченко к явке с повинной достигнуто не было.

Оперативники зафиксировали, что после встречи с оперработниками Новиченко условился о встрече с Мещеряковым и рассказал ему о беседе с сотрудниками КГБ, о чем Мещеряков доложил Косу. Было установлено, что Мещеряков и Новиченко во время поездки на машине прибегали к выявлению за собой наблюдения: они меняли скорость движения, а Мещеряков останавливал проезжавшие автомашины, требовал у водителей удостоверения, затем через ГАИ УВД устанавливал организации, которым принадлежал автотранспорт.

Вызов Новиченко в УКГБ внес в группу нервозность.

30 ноября в связи с заявлением Ткачева, отца заявительницы, Цигельников на бюро РК КПСС был исключен из членов партии. После этого он заявил жене: «Если бы меня оставили в органах и в партии, я бы на год «лег на грунт». А сейчас буду продолжать свои дела».

Через несколько дней была зафиксирована попытка Костина дезинформировать заявительницу о том, что ее муж уехал в западные районы страны. В этот же период, по сообщению Цигельниковой, ее посещал секретарь парторганизации УУР, который пытался выяснить характер взаимоотношений в семье. К ней также приходил неизвестный по имени «Иван». По некоторым признакам заявительница поняла, что «Иван» может являться одним из участников преступлений.

Цигельников эпизодически появлялся дома, затем исчезал. В разговорах с женой пытался выяснить, не относила ли она заявление в КГБ, предлагал совершить совместную поездку к Черному морю.

В середине декабря заявительнице удалось подслушать часть разговора «Ивана» с мужем. «Иван» сообщил о Савраеве, который в драке нанес увечье неизвестному и просил Цигельникова его «отмазать». Цигельников в свою очередь оповестил «Ивана» о том, что за ним ведет слежку КГБ и просил «передать это нашим». После ухода «Ивана» заверил жену, что в ближайшее время оформит с ней развод и заберет из квартиры личные вещи.

Анализ полученных материалов дал основание предполагать, что объект со своими связями может совершить новые преступления. С учетом этого было принято решение о пресечении преступной деятельности группы путем реализации материалов через краевую прокуратуру.

УВД возглавил новый руководитель, который отличался принципиальным подходом к оценке событий в МВД СССР в последние годы. Будучи проинформирован по существу материалов, он принял решение: для глубокого изучения обстановки в УУР пригласить под благовидным предлогом бригаду из МВД СССР. В УВД края из ГУУР СССР прибыли трое сотрудников. В отсутствие Коса, который был направлен в длительную командировку, они изучили обстановку и состояние оперативной деятельности в уголовном розыске края, выявив при этом злоупотребления, фальсификацию, подтасовку и другие нарушения в деятельности как руководства УУР, так и некоторых рядовых сотрудников.

18 декабря 1984 года краевая прокуратура на основании представленных УКГБ материалов возобновила следствие по убийству водителя такси Бессонова и дала санкции на арест Цигельникова и задержание Савраева.

В этот день попытка ареста Цигельникова не увенчалась успехом: ночью он высадил неизвестного у ресторана «Турист» и скрылся. Под благовидным предлогом неизвестный был задержан в ресторане и доставлен в дежурную часть Центрального РОВД, где с ним побеседовали оперативные работники. Задержанный Шамиль Султанов оказался тем самым «Иваном», который разыскивался 3-м отделом как связь Мещерякова и Цигельникова. Он отбывал наказание в одной из спецкомендатур города Хабаровска. В результате беседы, которая длилась шесть часов, Султанова удалось склонить к оказанию помощи при аресте Цигельникова. Султанов сообщил, что Цигельников ожидал ареста и заявлял, что «если это случится, то он устроит комитетчикам напоследок сабантуй». С учетом этого арест объекта с помощью Султанова был осуществлен внезапно, оперативные работники действовали уверенно и смело, что психологически надломило Цигельникова.

Другая группа оперативных работников 19 декабря задержала Савраева. Ему удалось на короткое время увидеть арестованного Цигельникова, что ввергло Савраева в шоковое состояние. Оба были помещены в следственный изолятор УКГБ.

В этот же день с санкции прокурора были проведены обыски по местам жительства Мещерякова, Цигельникова и Савраева, были получены некоторые вещественные доказательства. За Мещеряковым, который в это время находился в госпитале УВД, осуществлялось наблюдение. Его поведение свидетельствовало, что он находится в угнетенном состоянии и в то же время пытается через свои родственные и иные связи инспирировать кампанию противодействия органам следствия и КГБ, организуя сбор и направление в инстанции клеветнической информации о якобы имевших место нарушениях соцзаконности при арестах.

Оперативные работники пытались склонить арестованны¬х Цигельникова и Савраева к даче правдивых по¬казаний. Это возымело действие: 26 декабря Савраев и 28 декабря Цигельников написали заявления о явке с повинной и сообщили о преступной группе, в которую помимо них входили Мещеряков, Костин и Новиченко. С санкции прокурора края эти трое были арестованы 29 декабря. В момент ареста Костина его жена попыталась подбросить оперативной группе полиэтиленовый мешок с наркотиком.

В оперативно-следственную группу вошли четыре следователя прокуратуры края, следователь УКГБ, два следователя УВД крайисполкома, семь оперативных работников краевого УВД. Возглавил группу заместитель начальника следственного управления прокуратуры края.

Султанов после ареста всех участников группы выдал следствию местонахождение тайников, в которых при обысках было изъято два обреза малокалиберных винтовок, неисправный пистолет ТТ, ручная граната, детонаторы, около тысячи патронов и часть ворованных вещей. «Иван» сообщил, что из разговоров с участниками преступной группы он узнал о некоторых формах и методах работы милиции и органов КГБ. В его присутствии велись разговоры об агентуре, о службе наружного наблюдения, предпринимались меры по ее выявлению. Мещеряков предупреждал о подслушивающих устройствах, которые «КГБ может установить в любом месте». Ежедневные поездки на личном автомобиле Мещеряков начинал с поиска микрофонов, тщательно обследуя «Жигули».

Через несколько дней после ареста стал давать признательные показания Костин. Однако до конца следствия он вел себя неискренне, принижая свою роль в преступной группе, менял показания или отказывался от них. Вслед за Костиным под давлением улик вынужден был признаться в своей преступной деятельности Новиченко. Мещеряков некоторое время занимал выжидательную позицию, затем, уяснив, что у следствия имеется достаточно улик против него, начал давать показания по некоторым эпизодам. Однако следователь прокуратуры не сумел склонить его к даче правдивых показаний: Мещеряков встал на путь полного отрицания, заявив, что «для него это единственный шанс выжить». Савраев из-за трусости и стремления спасти свою жизнь начал давать показания.

В следственном изоляторе Мещеряков и Костин попытались установить связь, согласовать изменение показаний. Контролеры СИЗО УКГБ после принятия душа Мещеряковым обнаружили на стенах записи, сделанные мылом: «Баня, отмазывай, Мещеряков», «Отказ, Мещеряков».

Было установлено, что Мещеряков и Новиченко в годы работы в УУР занимались поборами с воров, за мзду позволяя им беспрепятственно совершать преступления, «подкармливали» наркотиками агентуру, находящуюся на связи, а Мещеряков своим агентам наркотики продавал. Цигельников выбивал нужные показания у подозреваемых, не гнушаясь методов физического воздействия.

Следствием были процессуально закреплены убийство Цигельниковым и Савраевым водителя такси Бессонова, убийство Гиркина, убийство неизвестного с целью грабежа, 36 квартирных краж, 3 квартирных поджога, нападение на работницу ВОХР с целью завладения оружием, нападение на часового полка внутренних войск МВД СССР и дежурную часть Хабаровского РОВД, приготовление к нападению на инкассатора Госбанка с целью ограбления, покушения на убийство Киселева и Суменко. Все эти действия были квалифицированы в соответствии со ст. 77 УК РСФСР «Бандитизм». Помимо этого удалось выявить и ряд других преступлений, которые объекты совершали вне преступной группы.

Так, Цигельников совместно со следователем Помогаевым совершили в 1979 году убийство. За это преступление из-за неквалифицированных действий органов следствия был осужден невинный человек.

Мещерякову было вменено его участие в групповом изнасиловании, взятки с двух находящихся у него на связи агентов, продажа им наркотиков, хищение государственного имущества, незаконные валютные операции и должностной подлог.

Цигельникову, Савраеву, Костину и Новиченко помимо ст.77 УК РСФСР были вменены и другие преступления, совершенные ими до образования бандитской группы: незаконное хранение оружия и боеприпасов, взятки, хулиганство, кражи, умышленное уничтожение личного имущества граждан путем поджога, мошенничество и другие.

В начале 1985 года приказом министра внутренних дел бывший начальник УВД был уволен по служебному несоответствию, а ряд должностных лиц наказан в дисциплинарном порядке. 29 марта состоялось бюро краевого комитета КПСС, рассмотревшее вопрос «О нарушении социалистической законности в УВД Хабаровского крайисполкома». К этому времени был арестован и бывший начальник УУР УВД Кос, который похищал денежные средства, занимался незаконными валютными операциями, брал взятки, незаконно хранил ору-жие и боеприпасы.

Были выявлены и пресечены попытки Коса ввести в заблужде¬ние органы КГБ и следствия. В этих целях, «набивая себе цену», он пытался довести до оперработников и следователей дезинформацию и ложные материалы в отношении ряда должностных лиц, преследуя цель скомпрометировать сотрудников 3-го отдела.

В ходе следствия, длившегося девять месяцев, усилиями оперативных и следственных работников удалось выяснить, что одной из причин формирования преступной группы стали негативные процессы в УВД Хабаровского крайисполкома. Отсутствие подбора и воспитательной работы с кадрами, выдвижение на руководящие должности карьеристов, подхалимов, лиц, злоупотребляющих служебным положением, бесконтрольность, насаждение системы нарушения законности и манипулирование сведениями о раскрываемости преступлений привели к моральному разложению и перерождению отдельных сотрудников УВД.

Результатом такой кадровой политики стало назначение на руководящие должности в управлении уголовного розыска края Коса.

Кос — выходец из семьи бандпособников ОУН-УПА. Его характеризует такое обстоятельство: в конце 60-х годов, будучи в отпуске в родных местах (Ивано-Франковская область), попал в поле зрения украинских националистов, которые, узнав, что он — работник милиции, попросили его достать оружие. Кос об этом никому не доложил, а рассказал о происшедшем с ним после того, как на него вышел оперработник УКГБ края. Свое молчание объяснил забывчивостью.

По характеру жестокий, властолюбивый и тщеславный, морально нечистоплотный карьерист, он подбирал в кадры уголовного розыска лиц, которые работали на «грани закона» или нарушали его, могли «вышибать» признания из подследственных. Создавал для них перспективу роста, честных сотрудников компрометировал; если это не получалось — выживал из подразделения.

Работу оперативно-следственной группы несколько облегчило и то, что 3-й отдел и до обращения заявительницы располагал некоторой информацией о негативной обстановке в УУР УВД. Например, еще в марте 1984 года от доверенных лиц стала поступать информация о злоупотреблениях сотрудников УУР, причем в отношении тех, вокруг которых Косом создавался ореол «опытных оперативных работников». При проверке сигнала в поле зрения оперработника попал старший группы по борьбе с распространением наркомании капитан милиции Мещеряков. Источники отмечали, что он пользовался покровительством Коса, хотя по своим личным качествам являлся «страшной и темной личностью». Приводился пример: Мещерякову в 1981 году уголовники пробили голову, однако поведение Мещерякова свидетельствовало о том, что ему было невыгодно выяснение истинных мотивов нападения на него. В мае 1984 года случайно оказавшийся на месте драки сотрудник УКГБ задержал неизвестного, пытавшегося скрыться с места происшествия. При задержании он оказал сопротивление, а будучи доставлен в отделение милиции, предъявил документы на имя старшего оперуполномоченного УУР УВД капитана милиции Цигельникова. Как показало разбирательство, Цигельников в нетрезвом состоянии учинил драку и нанес телесные повреждения гражданину. Будучи понижен в должности за этот проступок, Цигельников уже в июне того же года провел комбинацию, которая позволила ему через руководство УВД Хабаровского горисполкома снять наложенное на него взыскание. Контроль со стороны 3-го отдела УКГБ за этой ситуацией позволил выявить тот факт, что Кос в тот период боялся Цигельникова и был удовлетворен тем, что последнего убрали из УУР.

Происходящие в УВД события стали частично известны населению города и края, распространились за их пределы. Чтобы предупредить возможные антимилицейские проявления, взаимодействующие органы КГБ и УВД осуществили комплекс мер:

в ряде коллективов трудящихся руководящим составом УВД велась разъяснительная работа, была усилена бдительность нарядов милиции, особенно в ночное время, на казарменное положение перевели Хабаровскую высшую школу МВД СССР.

19 сентября 1985 года следствие было завершено и материалы на Мещерякова, Цигельникова, Савраева, Костина, Новиченко, Помогаева и Коса были переданы в краевой суд. Чтобы исключить лишние перевозоки, для судебного процесса было подобрано помещение в СИЗО-1 УВД Хабаровского крайисполкома.

Судебный процесс длился с 12 ноября 1985 года по 16 апреля 1986 года.

За совершение тяжких преступлений, представляющих исключительную социальную опасность, суд приговорил Мещерякова, Цигельникова и Савраева к смертной казни; Костина, Новиченко и Помогаева — к 10 годам лишения свободы; Коса к 8 годам лишения свободы.

По согласованию с краевым комитетом КПСС приговор суда был доведен до общественности: по телевидению выступил начальник УВД.

Весь комплекс мероприятий позволил оздоровить обстановку в УВД и его органах на местах, способствовал повышению авторитета органов КГБ.

Интерес в этом плане представляет письменное заявление Цигельникова, которое он направил начальнику УКГБ по завершении следствия в августе 1985 года: «Проработав 11 лет в органах МВД СССР, я понимаю, что мое заявление может вызвать недоумение. Но поверьте, мои слова искренни. Просидев восемь месяцев, я ни одного раза не слышал грубого или бранного слова. Всегда культурно, вежливо, корректно. И это у всех, от начальника до подчиненного. Будь я на их месте, я бы, наверное, не смог так вести себя с такими гадами, как мы. За восемь месяцев со мной работали многие ваши работники, хорошие, честные ребята.

Я хочу, чтобы вы знали, какие люди работают у вас, и сказать им человеческое спасибо».

А. П. Лавренцов, подполковник в отставке.

• Комментарии