Дмитрий Шабанов: Ценности и риски

Умеем ли мы сравнивать значимые для нас ценности столь же хорошо, как игроки в преферанс сравнивают стоимости?

Автор: Дмитрий Шабанов | Раздел: Колонка Шабанова | Дата: 05 сентября 2012 года

Пятачок: Но если я выстрелю в шарик, он испортится!
Винни-Пух: А если ты не выстрелишь, то испорчусь я!

Обсуждение двух последних колонок зацепило проблему выбора. Мы не умеем делать выбор в ситуации, когда на кону - выбор между двумя ценностями. Я не предложу здесь "правильного" способа выбора между двумя ценностями, хотя некоторые соображения по этому поводу у меня есть. Пока что я хочу просто не торопясь обсудить важность и сложность самих ситуаций такого выбора.

В экономике задача управления рисками разработана достаточно хорошо; её история тянется из XVIII века, от Даниила Бернулли. Он первым (или одним из первых) понял, что, сравнивая разные способы действий, нужно учитывать не только шансы и риски, но и их вероятности. Если выигрыши и проигрыши можно выразить по одной шкале и если можно оценить вероятность каждого исхода, задача становится тривиальной. Подобные задачи, например, на каждом шагу решает игрок в преферанс. Можно я использую эту игру как пример? Я люблю преферанс (хоть и не играю в него последние несколько лет), и само его название (произошедшее от французского "предпочтения") отсылает к проблеме выбора. Не беда, если вы незнакомы с преферансом (хоть вы и немало потеряли в этой жизни); не цепляясь за детали, отследите общую логику...

Вы хотите сыграть "семь вторых" (у вас пять треф, включая две старших, и ещё пара тузов). Вы останетесь без одной, если все три трефы ваших противников попали в одни руки. Три трефы могут разделиться восемью разными способами, из них вас не устраивают два. Вероятность трёх треф на одной руке, умноженная на ваш проигрыш, если вы останетесь без одной, меньше вероятности того, что трефа разделилась между вашими противниками, умноженной на очки за семерную игру. Что ж, объявляйте игру: даже если вы в этот раз проиграете, действуя таким образом, вы будете чаще выигрывать. Конечно, вы могли учесть не все риски. У вас пиковый туз, который вы посчитали верной взяткой; вы ходите третьим. Партнёр со вторым ходом сидит на семи пиках и невыразительных остальных картах. Он пасовал, потому что по ходу торговли уже не мог играть "шесть первых", а на "семь первых" идти не рискнул. Первый игрок передаёт ход второму (по бубне - она сильная у первого; у вас, с учётом прикупа, было три меленьких бубны, и жалкая десятка второго игрока берёт взятку), второй заходит в пику, вы бьёте тузом, а первый игрок перебивает козырем - вы без одной, хоть трефа и разделилась выгодным для вас образом. Можно было это учесть? Можно было, только ваши расчёты должны были быть более сложными и включать вероятности всех раскладов, при которых вы не берёте свои семь взяток, даже относительно маловероятных. Да нужно было ещё учесть вероятности разных действий ваших партнёров.

Конечно, учесть поправку на то, что партнёр, сидевший на втором ходу, осторожничает, более опасаясь проигрыша, чем думая о выигрыше, нелегко. То, что первый игрок временами видит отражение ваших карт в стекле серванта, вообще может быть для вас неожиданностью, но всё-таки пока мы думаем только о счёте игры, все возможные исходы могут быть выражены в набранных очках (вистах). Но так бывает не всегда!

Знаете, что такое "инфарктный мизер"? Мизер, который при некотором (если игрок умеет считать и не зарывается - маловероятном) исходе оказывается ловленным. Когда такая возможность вдруг реализуется, залетевший на "паровоз" игрок якобы может получить инфаркт. Вероятно, такое название появилось не на пустом месте: за ним стоят истории реальных людей, сползавших из-за ломберного стола на пол, держась за сердце.

А можно ли учесть вероятность не просто роста "горы", а ещё и инфаркта во время размышлений, заявлять мизер или нет? Чтобы сделать это, нужно установить, скольким вистам эквивалентен инфаркт.

Сравнивая вероятности разных исходов, мы оценивали их стоимости (с учётом их вероятностей). Стоимости - это то, что может быть выражено в определённом количестве денежных знаков (вы ведь договорились о цене виста, садясь играть в преферанс?). А как определить стоимость инфаркта?

Оценить стоимость лечения, прибавить недополученную во время лечения выгоду, накинуть компенсацию за сомнительные удовольствия, выпадающие на долю инфарктника? А как учесть, что некоторая часть инфарктов приводит к смерти, а даже те, которые удаётся пережить, - сокращают ожидаемую продолжительность жизни и снижают её качество? Учётом расходов на похороны тут не обойдёшься. Можно ли определить стоимость страхов и сочувствия родных и близких (а также возможного торжества ваших недоброжелателей)? Как оценить ущерб вашим детям, которых вы оставите без своей помощи?

Определённая стоимость у инфаркта есть, но она не исчерпывает все его последствия. Инфаркт затрагивает также ценности - жизнь, здоровье, отношения с другими людьми. Ценности - это то, что мы считаем важным; давайте будем использовать это понятие такой важности, которая не связана со стоимостью.

Умеем ли мы сравнивать значимые для нас ценности столь же хорошо, как игроки в преферанс сравнивают стоимости?

Иногда это у нас получается. Прав ли был Пятачок, что выстрелил в шарик? Прав. Ценность персоны (пусть игрушечной) несравнимо выше ценности шарика (подарка от дорогого друга); стоимостью шарика можно в такой ситуации пренебречь. Но в этом примере отличие ценностей весьма наглядно. Зато, к примеру, когда речь идёт о сравнимых ценностях и разных рисках, наша интуиция сплошь и рядом пасует.

Я мог бы привести множество примеров, но выберу проблему антипрививочных кампаний. Коротко их фабулу можно охарактеризовать так. Министерство здравоохранения и фармакологические компании ради своей выгоды навязывают детям вредные прививки. Они должны помогать от болезней, от которых, как кажется, сейчас почти никто не страдает. В то же время эти вакцины несут в себе скрытые опасности и якобы вызывают разнообразные осложнения. Сознательные родители должны дать решительный отпор посягательству жадных медиков на здоровье их детей!

Главный посыл может осложняться некими дополнительными деталями. Иногда активисты борьбы с прививками продвигают свои способы лечения, диеты, пищевые добавки, амулеты или что-то еще. Иногда они повторяют, что раз наука не доказала безопасность прививок на 100%, а также рассказывают страшные истории о том, какие дикие ошибки могли допускать люди науки и медики.

Делать прививки, или нет? Выбор "нет" ведет к вероятности (от процентов до десятков процентов) заболеть болезнями, которые с некоторой вероятностью (от процентов до десятков процентов) приводят к смерти (но даже при благоприятном исходе наносят явный вред здоровью). Выбор "делать" означает многократное снижение опасности болезни, невысокий риск серьезных осложнений (доли процентов), более серьезный риск (обычно проценты) нетяжелых отношений (вроде недолгого подъема температуры).

Для преферансиста дело ясно. Надо прививать. Но почему же кампании против прививок не угасают?

Тут несколько причин. Не буду обсуждать оглупляющий эффект от бесконечных реформ системы образования. Не менее важная причина - способ действий СМИ. Ребенка, который умер от неустановленных причин вскоре после прививки от кори, покажут по всем каналам, о нем напишут газеты и интернет-сайты. Детская могилка, слезы матери не оставят вас равнодушными. Дети, которые умирают от кори и ее осложнений (тут диагноз можно подтвердить вполне надежно), уйдут из этого мира без вашего внимания. На "весах" у родителей, которые решают, прививать ли их ребенка, с одной стороны - одна смерть по неясным причинам, которой они искренне сочувствовали, а с другой - множество виртуальных смертей, о которых они и не задумывались. Чтобы понять, что относительная редкость кори связана с распространением прививок против нее, как минимум, нужно уметь анализировать причинно-следственные связи.

Широко распространенный тезис "безопасность на 100% не доказана" - следствие непонимания процедуры оценки рисков. "Безопасность на 100" чего бы то ни было доказать невозможно. Любой тест на безопасность некоего фактора состоит в сравнении экспериментальной группы, на которую этот фактор действует, с контрольной группой, свободной от его действия. Я даже не буду обсуждать сейчас проблему выбора контроля (например, в медицине контролем должна быть группа, получающая плацебо в условиях двойного слепого эксперимента). Сейчас нам важнее иное. При интерпретации результатов исследования (к примеру, обнаружившего сколько-то неблагоприятных эффектов в экспериментальной и контрольной группах) мы должны иметь в виду возможность двух разных объяснений. Первое (нулевая гипотеза): различие экспериментальной и контрольной групп не связано с действием исследованного фактора и является следствием случайности при формировании этих групп. Второе (альтернативная гипотеза): различие между группами - следствие действия того фактора, по которому они отличались.

Так вот, никакие результаты эксперимента не дают оснований для 100% принятия или опровержения первого или второго объяснения! К счастью, по полученным данным мы можем оценить их вероятность. Если, скажем, вероятность первой гипотезы очень низка, мы можем обоснованно принять вторую, как более вероятную. В зависимости от того, насколько для нас важна изучаемая проблема, мы можем принять больший или меньший порог приемлемой для нас вероятности ошибки.

Следствием этой логики является то, что если какое-то исследование не зарегистрировало вред некой процедуры, оно вовсе не доказало ее безопасность. Корректно сформулированный вывод выглядит так: исследованный фактор вызывает неблагоприятное последствие с частотой, не превышающей такую-то долю случаев, с вероятностью ошибки этого заключения, не превышающей такой-то порог. Все экспериментальные доказательства безопасности того, что мы считаем безопасным, построены именно так!

Есть еще второй уровень таких доказательств. Конкретных исследований, проверявших действие тех или иных факторов, может быть проведено множество. Если они были организованы правильно, на основании каждого из них можно сделать определенный вывод с неким уровнем значимости (вероятностью ошибки). Их совокупность может быть проанализирована в ходе метаисследования (исследования исследований). Сплошь и рядом такие метаисследования делают вероятность ошибки ничтожно малой, приближают надежность выводов практически к 100% - но никогда не доводят до этого уровня абсолютно.

Так вот, мы можем наблюдать кампании против прививок, безопасность которых доказана намного лучше, чем безопасность альтернативных средств лечения - хотя бы потому, что они проверялись намного тщательнее. ГМО-продукты, которыми нас пугают, обладают намного более высоким уровнем безопасности, чем их не-ГМО-альтернативы. Как ослабить эффект этого обстоятельства? Подвергая сомнению авторитет науки как таковой. И тут идут в ход и рассуждения про "недоказанность на 100%", и всяческие анекдоты о научных ошибках.

Используются и пересказы неверно организованных экспериментов, и просто истории об ошибках каких-то ученых. Дело в том, что кроме прямых, экспериментальных доказательств, есть косвенные, теоретические, основанные на экспертной оценке. Канцелярский клей не должен вызывать отравления растительными алкалоидами, потому что их не содержит - можно и не проверять. Такие суждения полезны хотя бы тем, что позволяют не проверять все на свете, сосредотачиваясь на потенциально важных проблемах. Увы, люди, высказывавшие такие суждения, иногда ошибались. Противники науки любовно собирают коллекции таких ошибок, упуская из виду то обстоятельство, что такие ошибки в конечном итоге разоблачали тоже именно люди науки, а не медиумы и колдуны. Да, коллеги Игнаца Земмельвайса не верили, что грязные руки акушеров могут иметь какое-то отношение к родильной горячке; да, они долго не хотели признавать свою вину. Но доказала правоту Земмельвайса именно экспериментальная проверка его предположений. И произошло это после того, как по инициативе Земмельвайса проблема стала обсуждаться и проверяться. Его история - не рассказ о том, к каким ошибкам приводит научный метод, а о том, что он приводит к правильному пониманию несмотря ни на какие препятствия и предубежденности.

Я перечислил все сложности? Увы, нет; кое-что существенное придется оставить на иной раз...

• Комментарии